Зачем российскому бизнесу евразийское патентование, "rbc"

[Caymoskalp]

В чем причины патентных конфликтов в бизнесе и почему по числу изобретений Россия на порядок отстает от мировых лидеров, рассказал президент Евразийского патентного ведомства (ЕАПВ) Григорий Ивлиев
— Насколько активно российский бизнес сегодня регистрирует собственные изобретения и промышленные образцы?

— Патентование — это один из эффективных способов охраны интеллектуальной собственности, продвижения научных знаний, новых технологий, готового продукта. Все, что пользуется спросом, обычно своевременно патентуется.

Отечественные заявители, на первый взгляд, патентуют много. Только в прошлом году ЕАПВ зафиксировало рост числа патентуемых изобретений в сравнении с 2023 годом на 34%. Для сравнения: в 2023-м в США было подано около 600 тыс. заявок на изобретения, в Южной Корее — 200 тыс. Не говоря уже о Китае, где в 2023-м было подано около 1,5 млн патентных заявок.

Показатели российского патентования могут быть выше в два-три раза в первую очередь за счет компаний, стремящихся на мировые рынки.

— Какие компании сегодня патентуют больше всего?

— Очень часто заявляются именно большие бизнес-структуры. Например, «Сбер» и «Росатом», по нашим оценкам, — лидеры по патентным заявкам на территории всего евразийского пространства.

Активно охватывают евразийский рынок фармкомпании. К примеру, компания «Валента-интеллект» на сегодняшний день запатентовала в ЕАПВ более 40 лекарственных препаратов, «Биокад» — более 30 препаратов. Потенциально лидеры во всех отраслях способны подавать ежегодно сотни патентных заявок.

Широко охраняются образцы промышленного дизайна. Здесь в передовиках компании из сегментов упаковки, транспорта, офисных принадлежностей. По итогам 2024 года число заявок в ЕАПВ, связанных с охраной дизайна, выросло примерно на 50% по сравнению с 2023-м. Потенциально же их может быть в десять раз больше.

— На чем базируется данный прогноз?

— Мы сравниваем, например, с показателями отдельных экономических соседей России, в частности Германии и Турции, где ежегодно регистрируются десятки тысяч промобразцов. Они торгуют, производят, выходят на рынки под новыми брендами. Очень важно, что сходные процессы в последние годы идут как на российском, так и на всем евразийском пространстве.

— Зачем для регистрации изобретений и промобразцов бизнесу нужна наднациональная структура?

— Многие крупные компании планируют производство с учетом потенциального охвата рынков сразу нескольких государств. Скажем, упаковка лекарственного препарата как промобразец разрабатывается и патентуется сразу для всего СНГ, и в этом случае реализация такой продукции в любой из стран региона не вызовет проблем.

Если же регистрировать промобразец только в России, кто-то по соседству может сделать аналог. Причем неумышленно: бизнесы развиваются, вкусы и потребности порой совпадают. Но в действительности ситуацией с «национальным» патентованием часто пользуются в конкурентной борьбе, особенно если продукт под тем или иным дизайном имеет устойчивый спрос. Тем более что Россия часто является своеобразной законодательницей мод для многих государств на постсоветском пространстве.

Рост регионального патентования — устойчивая мировая тенденция. По нашей статистике, в региональном сегменте сегодня уже охраняется больше объектов, чем на национальных уровнях. Западноевропейское патентование устроено по региональному принципу. Та же ситуация в Африке: казалось бы, совершенно иное экономическое развитие, но на Африканском континенте доминируют всего две организации. Одна объединяет англоговорящие страны, другая — франкоговорящие, таким образом покрывая значительную часть континентального рынка. Есть единая патентная организация стран Персидского залива.

Если так все устроено в Европе, Азии и даже Африке, это имеет смысл и на постсоветском пространстве, где экономические связи глубже.

— При всех преимуществах такого регулирования товарные знаки в юрисдикцию ЕАПВ не входят. Почему так?

— Региональная охрана позволяет свободно продавать охраняемый патентом товар во всех странах, входящих в сообщество. Но изобретения и промобразцы сегодня попадают под такую охрану, а товарные знаки и полезные модели — нет.

Этому нет разумного объяснения. Проблема обсуждалась еще 30 лет назад, при создании ЕАПВ. Тогда решение было отложено, чтобы не тормозить интеграцию в сфере изобретений. К настоящему моменту буквально все — и политики разных стран, и крупный бизнес — рассуждают о необходимости этого вида региональной интеграции, но с места ничего не движется.

Нужен экономический механизм регистрации и защиты единых товарных знаков, позволяющий устранить этот барьер.

— В каких экономических отраслях сегодня фиксируются самые громкие патентные разногласия?

— Они в той или иной мере есть во всех отраслях, но наиболее заметные в последнее время — это фармацевтика. Патент выдается на изобретение, которое должно соответствовать мировой новизне. Оно основывается на результатах научно подтвержденных данных, должно иметь изобретательский уровень, а также быть применимо в промышленности.

Если мы говорим об изобретениях лекарственных препаратов, то на начальных этапах исследований (именно когда подается заявка на патент) доказательства могут быть представлены in vitro (в пробирке) и только после проведения долгих и дорогостоящих исследований — клинических испытаний на животных, а затем на человеке (in vivo). На этих стадиях могут в полной мере проявиться не только основные показатели активности или биодоступности исследуемого лекарственного препарата, но и возможные его противопоказания.

Поэтому чем дольше исследуется лекарственный препарат, тем больше может открыться новых обстоятельств, влияющих на патентоспособность полученного патента. Также к новым обстоятельствам могут быть отнесены дополнительные источники информации, которые не были выявлены ранее при проведении экспертизы по существу. Такое бывает, если эти источники относятся к редким или труднодоступным. Выявление такой информации может стать основанием для оспаривания патента в течение всего срока его действия.

— Учитывая эти факторы, много ли возникает споров?

— По сравнению с национальными патентными регуляторами споров, касающихся евразийских патентов, относительно немного. Одна из причин: на региональное патентование выходят только те компании, которые уверены в значимости своей разработки и ее потенциальной востребованности на всем евразийском пространстве. Поэтому региональные патенты считаются в нашем деле более сильными, чем национальные.

Так, за прошлый год Роспатентом было рассмотрено 12 возражений, поданных против действия евразийских патентов на территории РФ. Из них десять евразийских патентов на изобретения оставлены в силе, что составляет 83%.

Решения, принятые Роспатентом, нередко оспариваются в Суде по интеллектуальным правам (СИП). За 2024 год из 11 дел, рассмотренных СИП, шесть дел были успешно завершены, и евразийские патенты оставлены в силе, по пяти патентам рассмотрение продолжается в 2025 году. Также в 2024 году два евразийских патента оспаривались в Казахстане, и оба были оставлены в силе.

Ежегодно ЕАПВ выдает порядка 3 тыс. патентов. На этом фоне количество оспоренных евразийских патентов на изобретения свидетельствует о высоком качестве и надежности выдаваемых патентов.

Причем чаще всего споры связаны с лекарственными препаратами. В этих сегментах работает значительное число компаний, активно проводятся научные исследования. Каждый старается разработать свое инновационное лекарство. Вместе с тем научные исследования не стоят на месте: кто-то изобретает активные соединения, а кто-то старается их усовершенствовать. Отсюда и споры.

— Какие патентные споры наглядно характеризуют этот рынок?

— Например, два года назад был оспорен евразийский патент на лекарственный препарат для лечения ревматоидного артрита с активным действующим веществом тофацитиниб. Палата по патентным спорам Роспатента приняла, на наш взгляд, ошибочное решение об аннулировании действия этого патента на территории России. Патентовладельцем была подана жалоба в СИП. После более чем двух лет рассмотрения дела с привлечением различных специалистов в области органической химии и фармацевтики, в том числе в президиуме СИП, действие евразийского патента было восстановлено на территории России, хотя и с более узким объемом патентных прав.

Показателен также спор между евразийскими патентовладельцами лекарственного препарата для противоопухолевой терапии на основе действующего вещества осимертиниб. Первый патент был выдан в 2012 году британо-шведской фармкомпании AstraZeneca на само действующее вещество с международным непатентованным наименованием осимертиниб. Второй патент был выдан несколько позднее российской фармацевтической компании «Аксельфарм» и предоставил патентную охрану на новую кристаллическую форму данного соединения.

В ответ на жалобу иностранной компании Роспатент принял решение об аннулировании евразийского патента российской компании на территории РФ как не соответствующего условию патентоспособности «изобретательский уровень».

Мы с таким решением не согласны, поскольку терапевтическая эффективность и биодоступность были доказаны экспериментальными данными. Целью возражения, на наш взгляд, было восстановление утраченной монополии иностранной компании. К настоящему моменту спор перешел в юрисдикцию Суда по интеллектуальным правам.

— Почему вообще возможны подобные разбирательства и какой в таких ситуациях может быть выход?

— Медицина не стоит на месте, российские ученые ведут изыскания, в том числе развивая достижения зарубежных коллег. Лишать пациентов доступа к таким разработкам, по моему мнению, нельзя.

Подобные патентные споры заставляют задуматься о таком инструменте, как зависимый патент. Его в мировой практике обычно получают те компании, которые основывают свои разработки на основе «материнского» патента. В этом случае использование препарата на национальном рынке обычно происходит с согласия держателя референтного патента.

При этом нередки случаи, когда держатель референтного патента не согласен делиться правами, поэтому есть общепринятые способы преодоления подобных конфликтов. Во-первых, механизм принудительного лицензирования, когда держатель зависимого патента в судебном порядке может получить право реализовывать на внутреннем рынке свой вариант того или иного продукта.

Принудительное лицензирование позволило бы не только ввозить оригинальный препарат иностранной компании, но и производить альтернативные отечественные лекарства. Такой подход может дать пациенту выбор из различных модификаций лекарственного препарата и обеспечить большую доступность в том числе дорогостоящей терапии. Необходимо развивать цивилизованные методы конкурентной борьбы.

Во-вторых, в отдельных случаях речь может идти о решении федерального правительства, которое в целях охраны жизни и здоровья граждан вправе разрешить использовать препарат без согласия правообладателя.

Оба варианта действующие, и это учитывают фармацевтические компании по всему миру. Прецеденты были в разные годы в практике патентных ведомств Индии, Бразилии, Канады. В конце концов, желаемый итог — это появление на рынке необходимых продуктов по более доступной цене.